Кризис — прививка от воинствующих дилетантов
На заседании правительства 9 апреля было решено в 2009 году на 40% сократить инвестиции в электроэнергетику. Через год после принятия главного стратегического документа (Генеральной схемы размещения объектов электроэнергетики до 2020 года) концепция развития одной из ключевых отраслей оказалась поставлена под сомнение. Суждения экспертов по этому поводу неоднозначны. Предлагаем вниманию читателей различные взгляды на проблему.
Судорожная реакция нашего правительства на кризис не приносит пока результата. Минэнерго собирается скорректировать с учетом изменившегося спроса на рынке электроэнергии Генеральную схему размещения объектов электроэнергетики до 2020 года, подготовленную РАО «ЕЭС России» и Росатомом и принятую правительством всего год назад.
Позволю себе напомнить, что я предлагал сделать это задолго до появления каких-либо признаков ухудшения экономической ситуации («МЭ» № 9, 2008 г.). Дело в том, что «лишние» энергоблоки, даже если они останутся виртуальными, реально повысят цену на электроэнергию. Похоже, мои прогнозы сбываются. К тому же, в свете бюджетного послания президента Дмитрия Медведева, сокращение неоправданных расходов в условиях кризиса — вполне логичный призыв.
Недвусмысленный сигнал о влиянии экономического кризиса на атомные планы пришел из Подольска, куда глава Росатома сопровождал премьер-министра. Сергей Кириенко заявил буквально следующее: «Срок, когда потребуется три-четыре комплекта оборудования для АЭС в год, будет сдвинут, но не отменен, с учетом изменения спроса на электроэнергию».
Вследствие кризиса спрос на электроэнергию в ноябре, декабре, январе, феврале упал на 5—7% по отношению к этим месяцам предыдущего года. В годовом разрезе — 50—60 млрд кВт•ч, что соответствует простою 10—12 ГВт установленных мощностей. Большинство экспертов прогнозируют спад и стагнацию экономики на два-три года и, соответственно, отсутствие роста потребления электроэнергии на этот же период.
Объем производства, отвечающий такому спросу, будет не более 980 млрд кВт•ч в год. Для справки: в 2008 г. было произведено 1,037 трлн киловатт-часов. Если считать, что выход из кризиса начнетсяв 2011 г., то к 2020 г. потребуется не более 1,25 трлн кВт•ч в год — это с запасом и учетом мероприятий по энергосбережению. При предполагаемом росте ВВП не более 4—5% в год потребуется около 1,15 трлн киловатт-часов.
Хочу напомнить, что в соответствии с Генсхемой к 2020 г. предполагалось довести производство электроэнергии по базовому сценарию до 1,7 трлн кВт•ч, а по оптимистическому — до 2 трлн киловатт-часов. Еще год тому назад было ясно, что это абсолютно нереально. Сейчас это понимают даже разработчики Генсхемы, которой они дали амбициозное название «план ГОЭЛРО-2».
Однако завышенные планы строительства — это не безобидные вещи, они неизбежно трансформируются в увеличение тарифов на электроэнергию. Применительно к атомной энергетике инвестиционные надбавки к тарифу выросли с 34,2 до 51,7 млрд руб., то есть в полтора раза. Это дополнительно к 73 и 50 млрд руб., выделенным из федерального бюджета Росатому соответственно на инвестпрограмму и повышение капитализации. Таким образом, суммарная государственная поддержка Росатома составляет почти 174 млрд рублей.
Соответственно, с 1 января тариф отпуска электроэнергии, вырабатываемой на АЭС, повысился на 23% при общей инфляции 13%. Причем преференции получили только две государственные компании — Росатом и РусГидро, а тепловая генерация — нет. Это повышает ответственность руководителей за эффективное использование средств. Инвестиционные планы спонсирует потребитель, то есть мы с вами.
Три-четыре атомных блока в год, как я уже говорил ранее, — это утопия. Эти планы не подкреплены ни возможностями производства, ни спросом на электроэнергию. Но под утопическую программу расходуются деньги из нашего с вами кармана. Учтите, что сегодня на оптовом рынке у нас киловатт-час, произведенный на АЭС, стоит 2,6 цента, а в США — 1,7 цента. В Германии, например, по оценкам Рейнско-Вестфальского института мировой экономики, произвести сегодня один киловатт-час на атомной станции стоит менее 1,3 цента.
Эта разница как раз и является инвестиционной надбавкой к тарифу и демонстрирует желание правительства поддержать развитие атомной энергетики. Однако контроль над эффективным использованием этих средств полностью отсутствует. Все отдано под обещания руководства Росатома, а вся несостоятельность сегодня прикрывается экономическим кризисом.
После корректировки бюджета государственная поддержка Росатома уменьшится в этом году на 16%, тем не менее она составляет огромный объем — почти 174 млрд руб. Возникает вопрос: как следует рационально использовать оставшиеся после секвестрования средства? Думаю, прежде всего надо пересмотреть Генсхему с учетом сегодняшних реалий. Надо сохранить: достройку блока №2 Волгодонской АЭС, блока №4 Калининской АЭС и включить в план достройки блоки №5 и №6 (с реактором ВВЭР) Курской АЭС. Продолжить начатое строительство Ленинградской АЭС-2. Не начинать новое строительство в ближайшие пять лет: закрыть неэффективные проекты Северской и Южно-Уральской АЭС.
Пример вопиющей некомпетентности команды Сергея Кириенко — история с достройкой пятого и шестого блоков Курской АЭС. С 2005 г. в течение трех лет можно было бы достроить и пустить пятый блок. Для шестого блока может быть использована инфраструктура пятого блока, а это 20% капитальных затрат. Но мимо Курской АЭС средства ушли на новое строительство Нововоронежской АЭС-2. У этих станций общий потребитель — московский регион, расстояние от Курской АЭС даже чуть ближе. Поэтому цена сооружения ЛЭП примерно одинаковая. Однако достройка курских блоков на 100 млрд руб. дешевле при равной установленной мощности. У Росатома нет воли признать эту очевидную ошибку.
Слишком дорогое заблуждение: 100 млрд руб. покрываются из тарифа и федерального бюджета, это растрата наших с вами средств. Мелкие ошибки управленца легко увидеть сразу, а крупные, государственного уровня, к сожалению, проявляются только со временем. Поэтому так трудно привлечь к ответственности тех, кто их совершил. Элементарный расчет показывает, что каждый из 100 млн жителей Европейской части России должен платить за эту ошибку в течение пяти лет по 200 рублей в год.
До прихода Сергея Кириенко, еще в 2005 году, я задавал прямой вопрос руководству Минатома: почему вы не поддерживаете достройку пятого блока Курской АЭС, где вы возьмете тритий после остановки промышленных реакторов?* Ответ: после 2015 года планируем строительство нового промышленного реактора, в тех ценах — 2,5 млрд долл. Зачем, если есть пятый блок Курской АЭС? Эту расточительность предыдущей команды усугубляет сегодня некомпетентность команды Кириенко. Ради экономии бюджетных ресурсов будут искать частных инвесторов для развития атомной энергетики, например, для достройки пятого блока Курской АЭС. Это чистая хлестаковщина! Где они? Их не было до кризиса, тем более их нет сейчас. Частные инвестиции предполагают долю собственности, но АЭС у нас принадлежат государству.
Пока же мы видим, что госинвестиции и инвестиционная составляющая в тарифе используются бездарно, в результате чего отодвигаются сроки начала достройки пятого блока Курской АЭС, а сам блок разрушается.
Попытаемся представить, каким будет уровень потребления после завершения кризиса, какие мощности понадобятся, чтобы удовлетворить спрос. По моим прогнозам, рост потребления электроэнергии к 2020 г. будет в три раза меньше, чем нарисовали Чубайс и Кириенко. К 2020 г. необходимый общий прирост составит не 700 ГВт, а максимум 250, а строительство (реконструкция) генерирующих мощностей — не 186 ГВт по базовому или 238 ГВт по оптимистическому сценариям, а всего 60 ГВт (из них 40 ГВт — реконструкция, 20 ГВт — достройка и новое строительство). Суммарно это 5—6 ГВт в год, начиная с 2012 года. Именно столько вводилось в РСФСР в последнее доперестроечное десятилетие. А в целом в СССР вводилось в строй 8,2 ГВт в год, из которых атомных — 2,3 ГВт. В программе Чубайса-Кириенко заложено атомных мощностей 32 ГВт. Реально может быть пущено 8—10 ГВт. И это потребует огромных усилий всей отрасли.
Сегодня ключевым моментом развития электроэнергетики России является уже не опережающее строительство атомных станций в Европейской части России (тем более по таким запредельным ценам, как 4 тыс. долл. за установленный кВт, и со сроком строительства более пяти лет), а реконструкция газовых паротурбинных блоков — в первую очередь серийных, мощностью 200 и 300 МВт, с переводом их на парогазовый цикл. Стоимость реконструкции 1 ГВт составляет 1 млн долл.; время реконструкции — до полутора лет. Для этого в существующих помещениях требуется установка газотурбинных надстроек (мощностью 2х200 МВт и 2х285 МВт). В результате КПД блока увеличивается с 30—38% до 45—55 %, что обеспечит снижение потребления газа на производство одного киловатт-часа в полтора раза. Цена за установленный кВт реконструируемой мощности в 1,6—2 раза меньше, чем при строительстве новых парогазовых блоков.
Новое строительство АЭС по критерию максимального снижения потребления газа в электроэнергии по сравнению с реконструкцией паротурбинных блоков до парогазовых эффективно только при условии, что стоимость 1 кВт меньше либо равна 2,5 тыс. долл., а само строительство осуществляется не более пяти лет. Ничего подобного не было в Генсхеме. Такое внедрение парогазового цикла в российскую электроэнергетику — это, я бы сказал, наша «нанотехнология».
Еще одна любопытная тема — строительство площадок для плавучих АЭС в России. В конце февраля Кириенко сообщил, что Росатом рассматривает возможность создания десяти таких площадок. Совсем недавно вице-премьер Сергей Иванов говорил о двадцати плавучих АЭС — должно быть, их количество скорректировал кризис. На плавучие АЭС отвлекаются дефицитные ресурсы судостроителей. За бюджетные деньги, которые не менее дефицитны, строят мощности, установленный кВт которых будет стоить более 10 тыс. долл. Хотел бы ошибиться, но думаю, что частных инвесторов под этот проект найти невозможно. У меня была неудачная попытка привлечь средства «Норильского никеля» на поддержку атомного ледокольного флота. Не дали ни цента, ходя ледоколы им были нужны для сопровождения их же грузов.
Что есть такого в Певеке, чего нельзя осветить и обогреть существующими мощностями? Какое производство там способно обеспечить возврат вложенных в строительство плавучей АЭС денег? Для базы ТОФ в Вилючинске, когда туда наконец подтащат газопровод, тоже энергетические проблемы будут решены, причем значительно меньшей ценой. Уверен, что Минобороны никогда не согласится оплатить затраты плавучей АЭС в Вилючинске из своих средств. А так — пожалуйста, любой каприз за государственные деньги. Уверен, что нет ни одного места, где «плавучка» будет конкурентоспособна. Где экономическое обоснование этого проекта, где его квалифицированное обсуждение?
Нет защиты от неэффективного расходования бюджетных средств — система не отторгает глупости, значит, она неустойчива. Рыночные регуляторы не работают, отсутствует независимый контрольно-экспертный орган, который существовал в СССР. Хотя, впрочем, даже в то время могучий Минсредмаш смог продавить через Госплан и правительство сооружение Билибинской АЭС недалеко от Певека. А сегодня мы имеем абсолютно убыточную, дотационную станцию, которая загружена максимум на 30% — нет потребителей.
Хочу еще раз отметить, что в стране нет ни независимого экономического обоснования проектов, ни контроля над финансированием при реализации этих проектов. Это, конечно, касается проектов, финансируемых за счет государства, в то время как частный инвестор все детально считает или нанимает независимых экспертов, иначе он прогорит. Сейчас эти вопросы отданы на откуп госкорпорациям, что ведет к развращению отраслей и разорению страны.
Любой профессиональный контроль выявит неэффективность расходования денег Росатомом. Он получил полномочия, аналогичные тем, что имел Минсредмаш, при полном отсутствии контроля над расходованием средств. Аудит Счетной палаты — как мертвому припарка. У меня есть яркий пример — аудит третьего блока Калининской АЭС: при перерасходе утвержденной мною (в качестве заместителя министра) сметы затрат на достройку в два раза (на 500 млн долл.) они не нашли никаких нарушений. Поэтому мы можем строить Северскую АЭС рядом с Кузбассом, можем тратить деньги на блок с БН-800 до решения технологических проблем по замыканию ЯТЦ.
Отсутствует какая-либо ответственность руководства Росатома за соблюдение сроков ввода мощностей, никто с них за это не спрашивает. Совмещение функций органа госуправления и производственно-коммерческой структуры — это было в плановой системе. Но тогда существовал жесткий финансовый, партийный и народный контроль, заставляли следить за издержками и сроками реализации проектов. Сейчас бюджетные деньги выделяются под доброе имя главы госкорпорации, единственная гарантия эффективности — его честность, профессионализм, умение управлять. А этого набора качеств, к сожалению, не просматривается. Кризис потребует окупаемости и возврата инвестиций. Денег в стране уже не остается, в то же время развивать экономику все равно необходимо, поэтому руководство страны будет вынуждено организовать действенный контроль.
Сегодня мы говорим о четырех блоках в год, а реально достроим два блока за семь лет — в десять раз меньше. Уже не идет речь об эффективности: снижении издержек, стоимости конечной продукции, удельных расходах материальных и физических параметров. Любая попытка разобраться в этих вопросах натыкается на коммерческую тайну. Как сказал бы применительно к нашей ситуации Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин: «Горе — думается мне — той госкорпорации, в которой и завод, и институт, и руководство безнужно скулят о том, что коммерческая тайна священна! Наверное, в сей госкорпорации имеет место произойти неслыханное воровство».